Дорога в школу
Глубоко вдохнув свежий утренний воздух, я сделала шаг... Именно так я начинаю свою дорогу в школу. После утренней домашней суеты так приятно наполнить лёгкие чистым, ещё не засорённым выхлопными газами, воздухом. Спокойным мерным шагом я иду по своему обычному маршруту. Из-за поворота выскочило здание детского сада. К ограде, которая окружала детский сад, отмечая его территорию, была привязана собака. Она весело завиляла хвостом, когда к ней подошла женщина, видимо её хозяйка, и, отвязав поводок, ушла в сторону школы, за которой виднелись дома. По территории детсада ходят люди, кто заходит в здание, отводя ребёнка, кто выходит, видимо уже отдав своё чадо под присмотр нянькам и спеша по своим делам. Вот уже и детсад позади; я иду по бульвару. Мимо проходят ученики, которые, как и я, спешащие в школу, взрослые, которые видимо тоже куда-то опаздывают, собачники, держащие в руках поводок, в то время как их питомец разгуливает где-то в стороне. «Интересно, а о чём думаю все эти люди?» - проносится порой у меня мысль. Может, они думают о предстоящем дне, а может и о том, что было вчера или некоторое время раньше, а может быть, как и я, они думают о мыслях проходящих мимо людей, которых они, возможно, видят впервые, а может и давно знакомы с ними… Вот и здание школы. Сделав ещё несколько шагов, взобравшись по ступенькам и открыв дверь, я на секунду останавливаюсь, делаю ещё один глубокий вдох, перед тем как войти. Все мысли, посещающие меня по дороге в школу, рассеиваются и я погружаюсь в суетливую обстановку учебного дня.

Я уезжала из родной провинции с каким-то ужасно-отвратительным чувством внутри. Казалось, что я никогда уже не вернусь и не увижу тех, кто мне так дорог. Шла по перрону, а по красным, замерзшим щекам, непроизвольно прожигали дорожку соленые капли, погода будто вторила моему настроению. Заморосил мелкий дождь. От этого на душе стало совсем скользко, мерзко и противно. Мои товарищи по спорту, трепали мои волосы и с улыбками спрашивали:
- Ты чего такая убитая?
Однако вскоре, как я оказалась на своёй спальной «полке», мирно уснула под приятное постукивание рельс. Настроение изменилось на что-то типа: «Увидеть Париж и умереть!» правда, в моём случае Питер.
Проснувшись на следующий день, я не без удовольствия отметила, что за окном прилично побелело. Чистый, абсолютно девственный снег, приятно блестевший на утреннем солнце, улетучивал последние капли пессимизма.
Потянувшись, я соскочила со своего верхнего места, неудачно приземлившись на ногу Любки, которая с диким криком «ГААААЛЯ!» погнала меня по узкому проходу вагона. Долго она бежать не смогла, но не успела я выбежать в тамбур, как припечатала к стене молодого человека. Тот ошарашено посмотрел на меня, а я, сделав абсолютно невинные глаза, предпочла немедленно удалиться.
Придя в купе я выслушала 10 минутную Любкину нотацию о том, что Челябинск тут распрыгался, а нога у неё и так больная!
Первый день трясучки в поезде прошел замечательно, обыграли в «штуку» Пермь, покатались на тапочках по снегу и закидали эту же Пермь снегом. Когда я легла спать, начала машинально перебирать все события, которые произошли за день. Передо мной встало лицо того «счастливчика», которого я вдавила в стену собой и только сейчас дошло почему он так удивленно смотрел на меня. Во-первых, я действительно прижала его своими выпуклостями, а во-вторых, это был Женька. Пол года назад, в соседнем городе проходили соревнования, там-то я и познакомилась с командой из Екатеринбурга. Это была лучшая неделя соревнований за всю мою недолгую спортивную карьеру. Я держала Женьку за руку и была довольна, мы грелись с ним под одной курткой, мне было этого достаточно, я даже ни разу его не поцеловала, а этого и не требовалось. Мы оба прекрасно понимали, что расстояние сделает свое дело, поэтому просто жили каждым днем, наслаждаясь каждым мгновением.
Прибыли мы в Питер, встретили нас как иностранную делегацию и поселили в отеле для заграничных гостей. Быстро раскидав вещи по полкам, мы смылись из гостинки для того чтобы «посмотреть» город. Идя дружной компанией по Невскому, мы встретили команду хабаровчан, а потом и Екатеринбург. Уже стемнело. Половина народу, которые шли с нами, разошлись. Я поймала на себе любопытный взгляд Женьки, подошла. Он улыбнулся и по-дружески меня обнял.
- Ты… прости меня… - выдавила я, извинясь за тот случай в тамбуре.
- Да ладно… - улыбнулся он.
С тех пор Евгешка мало изменился, всё такой же позитивный парень, слегка не выговаривающий букву «р» (ох, и питаю я слабость к картавым парнямJ). Он чуть выше меня, с пепельно-русыми растрепанными волосами, голубые глаза с вечной грустинкой. Прервал мои наблюдения, собственно сам виновник размышлений. Обхватив меня за талию, он притянул к себе. Всё что дальше помню, - это как я коснулась ресницами его щеки и почувствовала обжигающее дыхание на своей шее.
- Может, начнем всё с начала? – и его горячие губы целовали мои, замерзшие от холодного северного ветра.

В гостинную вошла Гордость - статная женщина, явно знающая себе цену - и не глядя по сторонам села в вольтеровское кресло. В глазах ее прищуренных, как обычно, плескалась скука. Губы были сжаты и покрыты печатью молчания - говорить было ниже ее достоинства. Тем более с ними.
Переведя взгляд на правую сторону комноты, она заметила стоявшего у окна Нарцисса. Глаза его, как, впрочем, и всегда, были устремлены на собственное отражение. Ничего удивительного в этом не было - он действительно не был обделен матущкой-природой внешними данными. "Хорошо, что сегодня у него не день наслаждения собственным голосом" кисло подумала Гордость. Нарцисс не обращал на вошедшую ни малейшего внимания, поэтому она подняла со столика маленькийколокольчик и легонько позвонила. Через несколько секунд раздался тихий шелест и в комноту вошла Сплин. Ее длинная темная юбка шуршала по полу,на что Гордость не переминула ей указать. Та молчаливо кивнула и подала ей принесенный бокал, после чего подобрала подол и бесшумно выскользнула из комноты. Когда-то, когда она только появилась в этом доме, улыбающаяся и беззаботная, ее завли Улыбкой. Но, увы, она полюбила - что и погубило ее. Попавшись на крючок внешности Нарцисса, она потеряла голову и всю присущую ей энергию, ведь об ответном чувстве не могло быть и речи. Вскоре она поблекла, съежилась и превратилась в унылый, безнадежный сплин, безустанно находящийся рядом с объектом бывшей страсти и исполняющий его прихоти что было воспринимаемо последним как должное.
Вскоре послышались крики. Гордость закатила глаза и подперла висок рукой.
В комнату ворвалась разгневанная Склочность, покрасневшая от восклицаний и всплесков руками. Следом за ней не заставил себя ждать Хам. Гордость не слышала, о чем именно они спорили - для нее все эти пересуды давным давно превратились в одно надоедливое и заунывное бухтение. Увидев, как Склока разинула рот от возмущения и на некоторое время замолчала в оторопи, Хам подмигнул Гордости и отечески похлопал по плечу Нарцисса. Тот пробубнул в ответ что-то не внятное не отвлекаясь от своего занятия и улыбнулся своей знаменитой улыбкой на два миллиона долларов. Именно столько стояли его коронки.
Когда Гордость решительно встала, чтобы не попасть на вторую серию криков, в комноту через окно влетела худосочная, бледная жещина, с мелкими, но чрезвычайно острыми зубами и черным плащом. Неприятным голосом и брызгая слюной, она кружилась по комноте и кричала, подзадоривая себя. Обычно за этим следовала процедура бросания на присутствиющих с последующим вырыванием шевелюры, а так как в комноте был Нарцисс ( что предвещало дикие крики и плач ) - Гордость поспешно ретировалась с места проишествия.
Распахнув двери, она резко остановилась, даже не успев понять, что случилось. Посмотрев вбок от себя, она увидела противно улыбающегося Угодника, державшего в руках зонт. А по сторонам, стекая с зонта, на полу чертили замысловатые узоры потеки ваксы. Где-то вдалеке слышался резких смех Школдивости. Гордость скривила лицо, оттолкнула Угодника, который радостно подставился под ее руку, и быстрым шагом пошла по коридору, уворачиваясь от прыгающих по полу пушистых Доносчиков.
Дойдя до своей спальни, она чуть лыбнулась - у дверей стоял Цинизм. Иронично подняв уголок губ, он насмешливо отвесил ей поклон и открыл дверь ее комноты. Посмотрев внутрь, она подумала, что готова просто задушить кого-нибудь. И не мудрено: все стены были исчерчены и исписаны, на потолке вместо привычной люстры красовалось нечто непонятное, без плафонов и, на первый взгляд, дажа без ламп или свечей, на худой конец. Кровать отсутствовала. Остальное перечилсять было бессмысленно - это было интереснее видеть самому. Гордость взглянула в глаза Цинизма и поняла без слов - в комноте ее явно поколдовал Больное воображение напару с его лучшим другом - Эпатажем.
Взяв ее за руку, он направился к своей комноте, чтобы показать ей ее будущее место жительства. По дороге им встретилась Притворство, пытающаяся изобразить из себя Болезнь. Это неугомонное обычно создание, в разноцветных одеждах, с подвжным лицом и цепкими ручками. выглядело одноверменно больным и дурачашимся. Цинизм прослезился и дал ей копеечку. Пока она стояла в легком недоумении, они уже ушли. Когда же она побежала за ним, то напоролась на Приставалу. Человечек, опутанным зеленым тряпьем, с тусклыми глазами, мгновенно загорелся при виде нее и ласково. но крепко взяв ее за руку начал общение. Притворство тихонько взвыла..
Дорогу же Гордости и Цинику перекрыла крупная женщина с нехорошим взглядом и авоськой в левой руке. В правой руке она держала батон колбасы. " Видимо утащила у Обжоры...он же будет плакать " Хмыкнул Циник и. пожав плечами, насыпал в торбу Жадности кучу мелочи утянул за собой Гордость. Он знал, что она не терпит бега, считая это ниже себя, но также он знал, что Жадность быстро считает... Раздавшийся вопль подогнал обоих. Взлетев по лестнице, они попали в зал, где кружились пары.
...И кого тут только не было! И Инфант со своей любимицей Беспечностью, и Неудачник с Глупостью, и Жмот со Скромностью, и много кто еще...
Гордость кинула взгляд на Циника, и он мило протянул ей ладонь, чтобы в следующий момент в ритме вальса увести в чулан.
И только одна маленькая Одиночество все сидела и сидела на крыше, краем уха вслушиваясь в суету этого дома и с тоской смотря с темное небо. Тоска все еще прохлаждалась где-то вместе с Бездарностью ( по совместительству - Носителницей надежд ).
А человек, в голове которого стоял этот дом, жил своей обычной жизнью: работал, учился, гулял, скучал, любил, кричал и почти никогда - не останавливался...

Полнолуние…. В небольшом поселении мирно спали люди. Их дела и заботы были как прежде обыденны и привычны. Казалось, что можно распланировать жизнь на годы и годы вперёд, и никто из поселян даже не подозревал о немой непреодолимой опасности, зависшей над ними. Над ними и всем миром. Возможно, в своих снах они решали свои накопившиеся бытовые проблемы, пережива-ли события прошлого дня. Даже возможно, что кому-то снились родные просторы…. Младенец во-рочался и звал мать во сне – ему снилось, что где-то там, вдали, за теми далёкими холмами, что каза-лись совсем чёрными, колышется море. Скучающее уставшее безразличное море, которое повидало многое на своём веку. Море, которому было лень кидать шипящие волны на старую высокую скалу. Скалу Дьявола. О, только неисчерпаемое море могло понять эти камни. Два извечных сторожила. Было, было время, когда море, развлекаясь, бросало шхуны на острые холодные грани гранита. И гибли люди, и паруса рвались, ломались мачты…. Много легенд посвящено этим камням, много смельчаков поглотили эти воды.
А сейчас время замерло в предвкушении…. Что-то изменилось. Мелькнул еле заметный огнен-ный огонёк. Мелькнул неуверенно и потух. Но тут же вспыхнул другой огонёк. После ещё и ещё…. Теперь пламенные всполохи света не гасли, а уверенно разрезали тьму проклятой скалы, добавляя в эту ночь какой-то особенный, терпкий демонический шарм. То здесь, то там появлялись новые и но-вые, нет, уже не огоньки, а красные огненные вспышки, выбивая орнамент таинства на теле замер-шей ночи. Они мелькали всё чаще и делались больше. Небо впитало их сочащийся свет, с угрожаю-щей быстротой становясь багровым. Земля, не сумев противостоять нарастающей стихии начала трескаться. Из трещин струился огненный свет. Нет, они его изливали, словно тёплую кровь из све-жей безобразно глубокой раны. Вспышки осветили очертания рваных полос на земле, словно неви-димые когти терзали земляную плоть. Щели бездушно извергали огонь, добавляя в обезумевшую ночь новые штрихи. Когтистые жилистые лапы вырвались под блеклый свет кровавой луны, порабо-щённой таким же кровавым небом. Стихии замерли, время пропало, а жизнь, казалось, покинула эти места навсегда. Ночь пронзили первые то ядовито визгливые рыки, то гулко раскатистые клокотания. Между тем, острые когти вовлекли за собой туманные образы. Постепенно очертания тварей стано-вились более реальными. Это были демоны. Ужасные существа! Луна испугалась и скрылась в сер-дитых тёмно-сизых тучах, в которые всё ещё врывались самоуверенные полосы живого огня. Все де-моны были разные, от маленьких и склизких, до так неуместных на этой земле огромных, пылающих огнём драконов. Всего около пяти сотен, но, казалось, земля еле держит их. Демоны рычали, царапа-ли когтями землю, шумно вдыхали воздух, поглощая ядовитый дым ада. Когда измученные трещины покинули последние отродья, когда показал всё своё необъятное тело последний огненный дракон…. Неожиданно все притихли. Монстры стали собираться у проклятой скалы.
Чёрный камень неожиданно вспыхнул ярким пламенем. Успевшее погаснуть небо, озарилось. По-слышался душераздирающий далёкий вой волков. На самой вершине скалы, в окружении адского пламени непроницаемой тьмой полыхнул чёрный силуэт. Демоны в слепом раболепстве рухнули на колени, монстры покрупнее почтительно склонили головы, драконы опустили морды к передним ла-пам, неотрывным взглядом в ожидании глядя на силуэт. Скала Дьявола…. Похоже, была всего одна весомая причина назвать её так. Её огненная оболочка исполнила искромётный танец с опоздавшим на таинство трепещущим ветром и уступила ему. Гранит начал чернеть и скоро насовсем покрылся мраком. Таинственный силуэт всё ещё стоял недвижим, сложно было определить момент, когда он вдруг сорвался с камня, вознёсся в воздух и полетел. Луна совсем скрылась, звёзды разбежались по тёмным небесным точкам, а бессмертное море с ленивой усмешкой отражало струсившее небо. Сре-ди всеобщей темноты не было видно, куда исчез тёмный гость этой ночи. В любом случае, это было известно демонам. Они, не сговариваясь, послушно покинули и скалу, и снисходительное море. Прочь! Вперёд! Демоническая армия полыхала живым огнём драконов, исходила ядами опаснейших химер, к ним присоединились несколько шагнувших из мрака похожих на тени людей. От каждого шага дьявольских отродий гибла трава, на землю опускался слой пепла, а сама земля сгнивала от их нечистых следов…. Существа окружили чёрный высокий силуэт.
Демон снял капюшон. О, как его облик не сочетался с этой ночью! На толпу притихших монстров взирал юноша лет двадцати. Тёмные вьющиеся волосы чуть длиннее плеч, смуглая матовая кожа, полные губы, которые так красиво расходились в изящной улыбке, обнажая ровные белые зубы… Все описания будут банальны, потому что перед отродиями стоял тот, кто был идеален, тот, кто только внешностью завораживал, пленил, и не было ничего слаще этого плена. Искуситель. Вечно молодой, строящий козни даже в изгнании. Его тёпло-карие глаза оглядели свору приспешников и закрылись на мгновенье. Но когда оно прошло, юноша сделал шаг вперёд и поднял правую руку, со-гнув в локте. Демоны притихли.
-Мои дорогие братия, - начал он в своей обыкновенной манере,- славные бойцы в прошлом, мы вынуждены пребывать в изгнании в настоящем. Немногие из вас помнят, как демоны правили ми-ром!
В толпе не было произнесено ни звука, когда как голос Искусителя впитывался желанней, чем свежий воздух после подземелий.
-Да будет вам известно, что силы, которые заключили нас в недра земли, покидают эти земли. Мы были справедливыми судиями, но, несправедливо оклеветав нас, - он говорил всё жарче,- люди сами уготовили себе приговор!
Конечно, разумеется…. Не верить ему – невозможно. Никто даже из самых мудрых здесь демо-нов не усомнился в словах лидера. Никто не вспомнил, что демоны первыми нарушили мир, а их правление напоминало кровавую бойню. Искуситель, что за цель ты преследуешь?...
-Я покажу вам новый мир. Мир, где демонов не изгоняют, где МЫ правим людьми по праву силь-ного! - Произнося пламенные слова, он бросил в воздух иллюзиорный шар, в котором неторопливо менялись картины господства демонов над миром. И пока внимание слушателей привлекал этот шар, Искуситель спокойно наблюдал за плодами своей речи.
Маленькие серые от пепла бесы – они уже склонились в раболепстве, черти, горгулии, гомункулы разной степени уродливости тоже убеждены в его правоте, пара демонов стихий, болотные кикимо-ры, группа сатиров…. Нет, это просто мелкие слуги, его цель – малочисленные духи хаоса, незримые – они телепортаторы, падшая валькирия, кажется, её зовут Анадариель, повелители стихий, и, конеч-но пять мудрейших огненных драконов. Когда-то драконов было девять. Смерть одного из них два-дцать две луны назад стала последней каплей. Вомор, Мегут, Вогир, Тарог и Шэвер. Ещё несколько перворождённых демонов – Многоликие: кланы Эверс, Азун, Ратеско, клан Амарт не пришёл. Мо-жет, прибавить к этому нежить посильнее…
Блестящий свет потух. Но в глазах демонов всё ещё отражался мир из огненного шара. То, что они увидели, было идеальным местом для них.
Искуситель продолжил тихим спокойным голосом:
Я прекрасно понимаю тех, - он бросил взгляд на стоящих в последних рядах сильных демонов, - кто считает, что эта цель – господство сильнейших недостижима. Но смею уверить вас, господа, что это не совсем так. Мы провели в изгнании два тысячелетия, каждый день и каждый час отта-чивая мастерство боя. Люди, эти глупые смертные забыли о нас. Для них мы – элемент сказок, жутких историй на ночь. – Внезапно он вскричал - Мы не герои мифов, мы войны! Мы были рожде-ны в военное время, нас некому было воспитывать, потому что у нас не было матерей! А теперь мы вынуждены находится в заточении, потому что наш противник оказался слишком слабым, но до-вольно жалостливым и Силы Равновесия решили выступить против нас! Весь мир был против нас, но мы сражались! А теперь мы просто возьмём себе то, что и так наше. ЭТОТ МИР ДОЛЖЕН ПРИНАДЛЕЖАТЬ ДЕМОНАМ!
Он перевёл дыхание. В любом случае, всё сделано не зря. Демоны кричат, это хорошо – он уже сейчас видит, что эта толпа сдалась. Сильнейшие демоны тихо шепчутся, бросая на него редкие взгляды. Остался последний натиск, последняя ложь на сегодня, а он так устал. Искуситель сосредо-точился, настраиваясь:
-Чтобы Силы Равновесия не смогли вновь вмешаться в наши планы, мы сделаем всё руками лю-дей. Так принесите же мне самую красивую девушку! Она станет первой…
Его слова потонули в демонических криках. Речь можно было не заканчивать. Всё было ясно. Горгулии вызвались "доставлять смертных Его Демоничеству гхррр" Два демона поспешно улетели. Остальные горгулии устремились к только им ведомым скалам. Бесы, черти и прочая нежить раство-рились для своих чёрных промыслов. Духи стихий просто растаяли, незримые перенеслись, Много-ликие вместе с валькирией исчезли незаметно, драконы поплелись к потухающим трещинам в скале Дьявола.
Через час всё вернулось на свои места. Тихо загорался рассвет, бросая отблески на ленивое море, растаяли тучи, мелькнула бледнеющая луна. Чайки пророчили новый день, в далёком лесу зализыва-ли раны волки. Посреди выжженной травы стоял юноша, ветер развивал его плащ, подкидывал кудри волос, а он стоял, не сдвинувшись с места, закрыв глаза и тихо улыбаясь. И ни один человек не мог заподозрить огромной угрозы для всего живого…

Сказка про розу

Когда-то, это было очень давно, все цветы жили в одном Великом Саду. Люди же приходили туда, чтобы полюбоваться цветами, чтобы взять их домой, подарить близким… И в этом Саду жила Роза. Люди приходили, чтобы увидеть ее, насладиться чудным ароматом, а прочие цветы в тайне завидовали ее красоте. У нее, казалось, было все: внимание, красота, она жила в Великом Саду, где была прекрасная почва и достаточно солнца, и дождь приходил довольно часто – но в глубине своей цветочной души она была несчастна. День за днем люди приходили, любовались ей, а уносили другие цветы. Это ее очень огорчало: шипы… В своем частом одиночестве она размышляла, зачем они ей? Она никому не хотела зла, никого не хотела обидеть, она просто была такой. Не потому что хотела, а потому что такой появилась. «Это закон мира,» - думала она,- «когда что-то прекрасное граничит с опасным и неприятным?» Роза была склонна к грусти, ведь, несмотря на тонкий и гибкий стебель, несмотря на блестящие листья, несмотря на нежные лепестки, она никому не была нужна. Это было очень больно: день за днем стараться выглядеть великолепно, не унывать и не показывать разочарования, когда очередной житель Сада покидал дом в объятиях человека. И так почти каждый день. Роза очень печалилась, проклиная свою красоту и шипы… Шипы… Она возненавидела себя, ей не нравились эти колючки, но избавиться от них она не могла. Каждую ночь ей снились сны, что никаких шипов нет, и вот она в руках у девушки или мужчины, ее куда-то несут, куда-то в приятное и хорошее место, где ее будут любить и лелеять. Но каждый раз, когда они пересекали границу Великого Сада, Роза просыпалась. Ей было интересно, что там, за этой условной границей? У кого бы она не спрашивала, все озадаченно приподнимали листики – никто не знал. «Цветы покидают Великий Сад, но не возвращаются» - говорил ей мудрый Пион. Пион старался прятаться от взгляда людей среди травы, Роза его не понимала. Пион не хотел покидать Великий сад, а Роза только об этом и мечтала. Но время шло, она все размышляла о своей колючей судьбе, но вместе с тем внутри нее появилось такой чувство чего-то надвигающегося необычного. «Скоро что-то должно произойти!» - думалось ей. И правда, произошло.
Однажды в Великий Сад зашла маленькая девочка. Девочка пришла сюда впервые, она искала самый красивый цветок для своей мамы. «У мамы День рожденья, а потому, подарок должен быть самым-самым красивым!» - говорила себе девочка, у которой глаза разбегались от такого количества цветов: незабудки, люпины, ромашки… Но ее глаза остановились на цветке, который одиноко рос рядом с пионом. Девочка подошла ближе и села на корточки:
- Как тебя зовут? – спросила она Розу
- Роза. – Ответила ей та
- Очень приятно, - девочка улыбнулась, - сегодня у моей мамы День рожденье, а потому, я хочу подарить ей тебя! – и она смело обхватила стебель Розы рукой, намереваясь сломать, но тут же, вскрикнув, приложила пальчик ко рту. На одном из шипов Розы поблескивала капелька крови. Как я уже сказала, девочка первый раз была в Саду, а потому не знала ни о Розе, ни о ее шипах.
- Прости, тебе больно? – спросила Роза, она была очень обеспокоена, ведь это неприятно, когда нехотя причиняешь кому-то боль.
- Да, очень! Зачем ты это сделала?
- Я не хотела, я правда нечаянно. Это все мои шипы…
Девочка посмотрела на шипы Розы
- А ты не можешь их как-нибудь согнуть, чтобы я могла сорвать тебя, отнести домой и поставить в вазу?
- Ваза? А что это? – удивилась Роза, которая никогда не слышала подобного слова.
- Ну, это такая красивая большая чаша, такая длинная, как раз для твоего стебля, она прозрачная и сияет всеми цветами радуги, когда на нее падает солнечный луч. – Роза смутно могла представить себе эту «чашу», но ей казалось, что это что-то хорошее и приятное и волшебное, специально для нее появившееся, а потому она согнула свои шипы, чтобы девочке было легче ее сорвать.
«Вот оно, то самое что-то!» - думала счастливая Роза, которую несла маленькая девочка – «Наконец я узнаю, что находится за Великим Садом! Прощайте, старые друзья, я не вернусь, меня ждет Ваза!» Мудрый Пион, высунувшийся из-за своего укрытия, печальным взглядом проводил удаляющуюся девочку с Розой на руках. Он никогда не покидал Сада, но он знал гораздо больше, чем другие цветы, может, потому, что часто слушал слова людей? Он молча смотрел на то место, где когда-то росла Роза, теперь это не более чем небольшой кустик листиков на колючих стеблях. Пион потерся щекой о стебель и один из его лепестков рассек шип, порвав его пополам. Пион всегда завидовал Розе, но не ее лепесткам или аромату, а ее шипам. Он всегда мечтал иметь такие же, ведь тогда его никто не сможет обидеть… А еще, он знал одну очень страшную и горькую тайну, которой никому не открывал: он никогда не покидал Сада, но знал, что ждет цветы за его пределами, он знал, что такое Ваза, и как бы восторженно не произносила это слово Роза, Пион знал, что Ваза - не более, чем сосуд, способный лишь на некоторое время продлить жизнь. После стебель начнет гудеть, покалывать холодной водой, а через пару дней будет совсем больно, так, что не захочется ничего, только сбросить лепестки и просто ждать, когда тебя выкинут на улицу, не удосужив даже извинениями за насильно укороченную жизнь. Маленькая девочка, конечно, не знала о той боли, что ожидает Розу, ведь не всякий способен понять другого, особенно, если этот другой всего лишь цветок. С тоской Пион посмотрел на три обломанных стебля рядом с собой: когда люди пришли за его братьями и сестрами, он остался совсем один, просто потому что его бутон еще не распустился. Во сне он часто видел, как братья и сестры прощально тянут к нему свои руки-листья, и слышал, удаляющиеся голоса людей, двоих мальчишек:
- Ну вот, букет нарвали, что теперь?
- Как что? На День рожденье!
- По-твоему ей понравится? – спросил первый, вертя в руках трепещущие пионы
- Мне все равно, лишь бы не с пустыми руками!
- Но, что она с ними делать тогда будет?
- А это уже ее проблема: захочет, в вазу поставит, захочет, в окно выбросит…

Когда-то, это было очень давно, все цветы жили в одном Великом Саду. Люди же приходили туда, чтобы полюбоваться цветами, чтобы взять их домой, подарить близким… И в этом Саду жила Роза. Люди приходили, чтобы увидеть ее, насладиться чудным ароматом, а прочие цветы в тайне завидовали ее красоте. Это была Роза, выросшая из колючего стебля прежней. Молодая Роза больше всего гордилась своими шипами. Она не была склонна к той тоскливой философии одиночества, коей так часто подвергалась прежняя Роза. «Ничего не дается просто так!» - думала Молодая Роза, глядя на свои блестящие от солнечного света шипы. Она не завидовала цветам, которые люди уносили с собой, наоборот, она им сочувствовала, ведь что может быть лучше, чем жить в Великом Саду, позволяя людям любоваться собой. Так и было: Розой любовались, но когда хотели сорвать, она выпрямляла свои шипы, и уколовшийся наглец ретировался прочь. Рядом с ней рос мудрый Пион. Он так никому никогда и не открыл тайны. «Зачем?» - говорил он себе – «Ведь не зная будущего, цветы так прекрасны в своем невинном неведении и так радуются объятиям и ласкам людей… Зачем им молча ненавидеть людей, пусть они их молча любят. Любовь прекрасна,» - размышлял он – «даже если это себялюбие, любовь к другим или же любовь к воспоминаниям…»

Глава 1

Сидя перед костром, я вытянула уставшие от ходьбы ноги, и обратила свой взор на ночное небо. Раньше, когда я была ребенком, я думала: везде ли оно одинаковое? Раньше, я хотела достать звезду с неба и спрятать ее под подушкой, и в холодные времена она бы согревала меня. Раньше, у меня была своя звезда, моя собственная…. Теперь, когда я выросла, я знаю, как выглядит небо из разных уголков света, знаю, как призвать звезду и уничтожить тем самым целый город…. Когда взрослеешь, стираются все иллюзии детства, нет, их стирают…. Когда я была ребенком, у меня были иные мечты, иной взгляд, все было иным, более мягким и пушистым, чем сейчас…. К чему, спросите вы, я ударилась в ностальгию и философию? Да просто я находилась в лесу у окрестностей моей родной деревни. Да, я вернулась… Что я чувствую? Радость? Тоску? Нет, я ничего не чувствую, просто вернулась… Меня никто не ждет, да и кто может ждать? Все, кого я любила, их давно уже нет… Огонь потух, первые лучи солнца начали золотить верхушки деревьев, я взяла сумку, накинула плащ и двинулась в деревню…
Хруст веток под ногами, черная земля, обгорелые дома – все как всегда… Все сгорело много-много лет назад, а на этой черной земле до сих пор ничего не растет. Иду прямо, налево, хоть от домов ничего ровным счетом так и не осталось, в моей памяти все по-прежнему: там живет старейшина, там семья мясника, с сыном которого я всегда спорила, вон там колодец, а вот и мой дом… Я стояла перед порогом, никогда туда больше не войду, ведь в прошлое нет возврата, да? Покосившаяся дверь, две стены и часть крыши – все, что осталось от моего прошлого. Ровно две могилы – все, что мне осталось…
Не люблю сюда приходить, но что-то постоянно тянет обратно.… Положив на могилы цветы, я просто поворачиваюсь и ухожу. Ночь я проведу в лесу, а утром продолжу свой путь.

Ночь… Шум заставил меня проснуться. Шум, да нет, скорее уж чей-то конский смех. Нехотя, из соображений безопасности, приоткрываю один глаз. Огоньки… Не поняла. Какого?! Села, присмотрелась… Возле моего дома сияют два желтых огонька: один на земле, другой кто-то видимо держит. Кто это? Бесшумно подбегаю, попутно надевая капюшон и натягивая на нос маску. Притаилась…
- Да, давно это было… Ха-ха-ха! Вся деревня… Эти?
Слышно, как лопата нехотя разрывает спящую землю. Мужик плюет на руки. «Расхитители могил?» - мелькнуло в голове, но ждать я не могла, ведь это могилы у моего дома! Читаю заклинание, в моей правой руке появляется свечение, слабое-слабое. После броска у меня остается еще 30 секунд на действия. Рука сама выхватывает кинжал из-за пояса, и пока мерцающий свет отвлекает расхитителей, быстро валю одного из них на землю. Это оказался толстый увалень, довольно сильный, но не достаточно ловкий. Он громко закричал, когда я нанесла ему раны на икрах. Не убить, но не дать возможности двигаться. «Второй, где второй?» Пока действовало заклинание мерцающего света, я разглядела двоих: увальня и человека в балахоне… Балахоне, балахоне… Черном балахоне с серебристым узором по краям….
- Вот …- я не успеваю выругаться, тело пронзает жуткая боль…Мои руки: на коже появляются кровавые капли, я чувствую, как одежда начинает прилипать к телу.- Ты…- я, пыталась подняться, но кровь пошла ртом, и снова падаю на землю, а он лишь смотрит на меня, подонки - некромаги. Ненавижу, за их силу и полный пофигизм. - Ублюдок!
- Что это? - он посмортел на меня сквозь дырочки своей маски-черепа, как я ненавижу эти черепа, эти сволочи используют настоящие черепа. - Ты тоже мне пригодишься.- Улыбка – Эти могилы что-то значат для тебя? Что-то значат, раз ты умрешь за них.
- Я…кхм…- вся маска пропиталась кровью и лишь мешает говорить с этим отребьем. – Я, - снимаю маску, - не умру…кхм…тем более от руки какого-то ублюдка-некромага…кхм…
- Да? Тогда почему ты валяешься у меня в ногах? – и он двинул мне ногой по ребрам.
- Эдок, - раздался тихий голос из леса, - разве так обращаются с девушками?
- О! Так это девушка, хм? – он еще раз пнул меня. – Так что же мы с ней сделаем? Ха-ха…
Что бы они не придумали, мне уже было все равно, ибо в моих глазах мир окрасился в красный цвет, как и вся моя одежда, а потом и вовсе исчез, да, пожалуй, это был конец, а?